Фэндом: Bleach
Название: Кошки-мышки
Жанр: PWP
Автор: Ugarnaya
Бета: _bitch
Пейринг: Гриммджо/Улькиорра, упоминается Айзен/Улькиорра
Рейтинг: NC-17
Отказ от прав: шалю, шалю и еще раз шалю...
Условия размещения: а оно вам надо?
От автора: написано для |Jericho|, который хотел обоснованное PW
Спасибо: _belko и _bitch за их поддержку и веру в меня=)))))
****
Несмотря на буйную натуру, поступь Гриммджо мягка и бесшумна. Как у
кошки. Впрочем, он и есть кошка. Самая настоящая. Не зря в пору
адьюкаса у него была форма пантеры. И даже занпакто носит
соответствующее имя.
И кошачья натура напоминает о себе часто. Особенно во время охоты. На мышей.
Какая ирония, черт возьми…
Подобраться к добыче неслышно, почти незаметно, дав ей почувствовать
свое приближение только легкими колебаниями рейацу. Впрочем, она сама
тебя учует. Обязательно учует, но даже не встрепенется, только лишь
едва заметно напрягшаяся спина выдаст, что твое присутствие обнаружено,
не является тайной.
- Чего тебе, Гриммджо? – холодно интересуется
Кватра, даже не поворачивая головы, но готовый в любую секунду дать
отпор, если это понадобится.
- Ты задаешь такие дурацкие вопросы, Шиффер, - ухмыляется Джаггерджак. – На грани дебилизма просто.
Улькиорра смотрит через плечо своим знакомым, холодным взглядом.
- Мусор, - бросает он презрительно и снова отворачивается, идет прочь по одному из бесконечно длинных коридоров Лас Ночес.
А Гриммджо продолжает стоять и смотреть ему вслед, раздираемый досадой,
гневом, разочарованием, похотью. Последнее мучает сильнее всего, не
дает покоя с тех самых пор, как он впервые увидел этого отмороженного
ублюдка. И в тягость это желание, да вот только не успокоиться, не
перебороть его. И как же это раздражает. Как это бесит! Аж до судорог в
пальцах.
Как и тот факт, что не позволит Улькиорра даже прикоснуться к себе…
- Ненавижу тебя, тварь…
Почти бессильно, в пустоту, едва слышным эхом…
***
- Ты совсем башку потерял, Джаггерджак, - появляется в коридоре
Джируга, ухмыляясь в своей обычной манере. – Так на неприятности
нарываться.
- Кто бы говорил, - огрызается Секста. – Вспомни свое бешенство по поводу Ту Одершванк... или это не считается?
Ухмылка сползает с лица Ноиторы, он подходит почти вплотную.
- Знаешь, в чем между нами разница, Джаггерджак? Я смог использовать
ее. Убить. Сломать. Сделать с ней то, чего хотел. А тебе… не дано.
Потому, что ты слабак.
Слабак? Ни хрена подобного!
- Да пошел ты…
Ноитора усмехается и уходит. Искусство провокации - это то, чем он владеет в совершенстве. Он уже смог однажды доказать это.

***
- Отпусти, мусор...
- В чем дело, Шиффер? Наша ледяная принцесса боится за свою честь, а?
Коридоры в Лас-Ночес действительно длинные. И темные. И так удобно в
одном из них выждать удобного случая, подкараулить, схватить добычу,
прижать к холодной, гладкой стене и…
Джаггерджак медлит, все еще
не уверенный в том, что стоит выполнять задуманное, но и отпустить тоже
не решается, потому, что похоть разъедает изнутри, словно яд,
заставляет кровь густеть, сворачиваться, выкручивает пах плотским
голодом… Это адски болезненное, но вместе с тем сладостное ощущение...
Улькиорра не пытается вырваться, но даже в темноте Гриммджо видит
угрожающий взгляд холодных глаз. И он знает, что это не пустая угроза,
что Кватра способен не просто дать отпор, но убить… убить, не
задумываясь. И эта игра на грани риска возбуждает еще сильнее,
заставляет перешагнуть черту здравомыслия… впрочем, Гриммджо никогда не
знал, что это такое, что означает это понятие. Его всегда ведут желания
и инстинкты, свойственные дикому, хищному зверю…
Жажда обладать. Подчинить.
- Попробуй остановить меня, Шиффер, - хрипло произносит он, сжимая
тонкие, хрупкие на вид запястья одной рукой, закидывая их ему за
голову.
- Отпусти, Гриммджо, - снова предупреждающе, холодно, властно.
- Или что? – скалится Джаггерджак, дурея от захватившего тело адреналина.
- Убью, - спокойно отвечает Улькиорра. - Ты знаешь.
- А ты попробуй. Рискни, - ухмыляется Джаггерджак, вжимаясь в Кватру бедрами, давая почувствовать свое возбуждение.
Тот вздрагивает, замирает, смотрит снизу вверх, и от того кажется, что
его глаза прикрыты ресницами и взгляд томный, затянутый туманом…
Гриммджо знает, что это всего лишь наваждение, иллюзия, но так хочется
обмануть себя, тем более, что зрелище завораживает, от него разлетаются
ничтожные крохи здравого смысла…
- Что же ты, Шиффер?
Он
молчит, не шевелится и просто смотрит. Словно колеблется, не знает, как
поступить. Он запросто может вырваться, покалечить, убить, но почему-то
не торопится делать этого. А ведь ему бы даже не пришлось оправдываться
перед Владыкой…
И Гриммджо, понимая, что либо сейчас, либо потом
уже никогда, раздвигает бедром ноги Улькиорры, вжимается в него еще
сильнее, сдавливает запястья почти мертвой хваткой. И так хочется,
чтобы на них остались синяки, его отметины, но он знает, что это
невозможно… а жаль… очень жаль…
- Ты труп, Гриммджо, - спокойно констатирует Улькиорра, по-прежнему глядя на Сексту.
- Тогда почему ты сейчас не делаешь так, чтобы я стал им? – говорит
тот, притискиваясь еще ближе, и еще, пока между ними не остается ни
миллиметра свободного пространства. – Давай, Шиффер, иначе я сделаю
так…
Его свободная ладонь скользит в разрез хакама, и Улькиорра
снова вздрагивает, но не спешит отстраниться, вырваться, и до Гриммджо
вдруг доходит одна простая мысль. Мысль, заставляющая его снова широко
ухмыльнуться и без опаски просунуть руку дальше, добраться до паха… и
Джаггерджак знает, что его не будут останавливать…
- Или так...
Пальцы сжимаются на совершенно безучастной плоти, отпускают, снова
сжимаются… и все это время Секста смотрит в непроницаемые зеленые
глаза, не отпуская их взгляда, внимательно наблюдая за их реакцией. Как
и за реакцией тела Улькиорры. И оно предает своего хозяина. Не сразу,
спустя какое-то время – но, все же, реагирует на прикосновения,
начинает поддаваться на провокации ладони Сексты.
И именно тут
глаза Шиффера распахиваются в немом изумлении, он дергается, пытается
вырваться, но Гриммджо держит крепко, почти изо всех сил сжимает его
запястья, вдавливается в тонкое тело, усиливает давление на уже
возбужденный пах…
- Я труп, Шиффер, - почти торжествующе хрипит
Гриммджо куда-то в шею Кватры, - но только после того, как ты кончишь…
для меня кончишь…
- Как ты… смеешь…
В его голосе звучит уже
чуть сбитое дыхание, и Гриммджо снова торжествует, упивается этой,
пусть маленькой и непростой, но победой. Если дело и дальше пойдет с
таким же успехом, то Улькиорра просто не выдержит… и хрен с ним, пусть
потом он действительно покойник, но это того стоит… увидеть и
почувствовать теряющего контроль Кватру Эспады…
- Все оказалось
совсем не просто, да, Шиффер? Ты ведь и не думал, что мусор сможет
расшевелить тебя? И стоял весь такой спокойный, собранный,
невозмутимый… и покорный… знаешь что, Улькиорра? Ты облажался…
Все это Джаггерджак почти шепчет в ухо Кватре, не переставая скользить
ладонью вверх-вниз по его напряженному от возбуждения члену,
чувствовать, как собственный становится таким же твердым, настойчиво
требует взять этого арранкара. Но Гриммджо понимает, что рано. Сейчас
слишком рано. И если он останется в живых, то обязательно будет
возможность сделать с Кватрой все, что ему хочется. Так давно хочется…
- Му…сор, - выдавливает из себя Шиффер, обессилено закатывая глаза.
- Ты повторяешься…
В этот момент Гриммджо сжимает пальцы чуть сильнее, смыкает зубы на
тонкой, почти прозрачной коже, и Улькиорра захлебывается воздухом, чуть
слышно стонет, кончает прямо в ладонь Сексте… и в этот момент Кватра не
кажется ни спокойным, ни собранным, ни невозмутимым… И Джаггерджак
жадно ловит затухающие искры его оргазма, почти неуловимый аромат
похоти, но все же делает усилие и отстраняется, отходит в сторону,
ожидая удара, логичного смертельного удара… Но Улькиорра только оседает
на пол, прячет глаза и дышит тяжело, словно это дается ему с трудом.
Как и самому Гриммджо…
Понимая, что Шиффер вот-вот и придет в себя, Джаггерджак отворачивается, уходит, думая о том, что будет дальше.
Страшно? Нет, нисколько.
Просто хочется получить это тонкое белое тело, которое, оказывается, не такое уж и холодное…

***
Воспоминания, не желающие покидать голову. Делающие идеальную машину для убийств рассеянным, задумчивым больше обычного.
- Что-то случилось, Улькиорра?- замечает это Соуске.
- Ничего, Айзен-сама, - прячет глаза Кватра.
- Тебя что-то беспокоит? Или… кто-то?
Легкий кивок головы.
- Нет, Айзен-сама.
Соуске улыбается мягко, почти по-отцовски, притягивает к себе тонкое, хрупкое только на вид тело. Почти шепчет ему в волосы:
- Это хорошо. Я не хочу, чтобы тебя кто-то беспокоил, - говорит он, касаясь губами лба Кватры.
Улькиорра покорно принимает эту ласку.
И ловит отблеск голубого в темных коридорах Лас Ночес…
И ненужные воспоминания…

***
У него обычная комната. Самая обычная. И он в ней появляется очень
редко, потому что всегда выполняет какие-то поручения Владыки.
Исполнительный и преданный Улькиорра Шиффер, Кватра Эспады. На взгляд
Сексты, слишком преданный. И слишком исполнительный.
Гриммджо
осматривается, хмыкает, опускается в единственное в этой комнате
кресло. И ждет. Он не привык ждать, он привык всегда брать все и сразу.
Но в этом, данном конкретном случае ожидание стоит результата. Стоит
того, чтобы сидеть, отсчитывать минуты, даже часы до того, как дверь
бесшумно откроется, и на пороге появится хозяин комнаты.
- Убирайся, Гриммджо, - говорит Улькиорра, заметив его присутствие.
- Снова пускаешь в игнор, Шиффер? – ухмыляется Секста, даже не двигаясь с места.
- Я не намерен повторять дважды, - холодно отвечает Кватра.
- Тогда просто вышвырни меня. Ты ведь можешь, Улькиорра.
Шиффер – это не тот, кого можно брать на «слабо». Не тот, с кем стоит
играть. И Гриммджо знает, прекрасно знает этот факт, но эти кошки-мышки
возбуждают, опьяняют своим риском. Самой игрой. Без поддавков. Без
жалости к сопернику.
Улькиорра сопротивляется. Улькиорра противится.
Он считает ниже своего достоинства уступить тому, кого считает мусором.
И вместе с тем, он помнит… Гриммджо знает, что он помнит тот вечер в коридоре Лас Ночес…
- У меня идея получше, Шиффер, - снова ухмыляется Секста и кивает в
сторону кровати. – Давай мы пойдем туда, и я покажу тебе много
интересного.
Улькиорра приближается, его ладонь сжимается на
горле Гриммджо. Он может сделать это быстро, в считанные секунды, но
колеблется. Даже в зеленых глазах светится эта нерешительность, так не
свойственная Кватре Эспады. Идеальной машине для убийств.
Пальцы
давят на кадык, еще чуть-чуть - и сломают хрящ, а Гриммджо продолжает
сидеть, ухмыляться и наслаждаться этой безумной, рискованной игрой. И
не отпускает… не отпускает взгляда зеленых глаз, в которых плещется
неуверенность.
- Убирайся, мусор, - холодно произносит Улькиорра, разжимая пальцы. – Убирайся или я тебя прикончу. Ты знаешь, что я не шучу.
Гриммджо встает с кресла, медленно идет мимо тонкой фигуры.
Рано. Еще рано…
- Я подожду, Шиффер.

***
Ладони Айзена уверенные, жесткие, беспощадные. Как и движения тела.
Они причиняют боль. Больше боли, чем удовольствия.
- Все хорошо, Улькиорра, – говорит Владыка, делая наиболее сильный толчок.
- Да… Айзен-сама, - выдыхает Кватра, выгибаясь навстречу.
Айзен лучший… он лучший… только он…
- Ты ведь сделаешь это…?
Ты кончишь для меня, Шиффер… для меня…
- Да… я…
Кватра не может произнести это имя вслух, не имеет права, поэтому
зубами до боли впивается в собственное запястье. И кончает в ладонь
другого… Совершенно другого…
- Хороший мальчик, - ласковые пальцы касаются влажных темных прядей, легко, почти невесомо дотрагиваются до лица.
Улькиорра лежит на боку и отрешенно смотрит на красную отметину на своей руке…
Красная…

***
Стена холодная. А вжимающее в нее тело горячее. Поразительный контраст, еще больше затуманивающий рассудок.
- Мусор, - шепчет Улькиорра, шепчет правду, как она есть. Как он думает
на самом деле. И ему стыдно, стыдно потому, что этот мусор лучше,
намного лучше Айзена-сама… здесь лучше. В этой комнате, в его,
Улькиорры, комнате.
- Заткнись, Шиффер, просто заткнись, - опаляет Гриммджо лихорадочным рыком его кожу. – Мы сюда не разговаривать пришли.
И его ладонь снова тянется к паху, а Улькиорра тянется навстречу этой
руке, тянется нетерпеливо, жадно, желая снова ощутить ее жар.
И это лучше, намного лучше обычного… привычного…
Шиффер откидывает голову, чувствует затылком холодную стену, упивается прикосновениями Сексты…
Позор… Это просто позор…

***
Гриммджо не сдерживается. Зачем сдерживаться, если мышка попала в
клетку, створки которой захлопнулись, и теперь… Теперь добыча прямо
перед тобой – беспомощная, дрожащая… нет, не от страха. От ожидания. От
жаркой, животной похоти. От предвкушения…
Гриммджо рычит,
впивается губами, зубами в белое тело Улькиорры, и тот не отстраняется,
а лишь подается навстречу… и стонет тихо, но сладко, так сладко, что
темнеет перед глазами, а кровь ударяет в голову, окончательно превращая
Сексту в дикое животное.
И мало, уже мало просто зажимать Шиффера у стены, трогая, сдавливая, пробуя на вкус…
- Пошли…
Он тащит Кватру к кровати, почти швыряет его на нее.
Скоро. Уже совсем скоро…

***
Гриммджо животное.
Грубое животное. И его прикосновения даже отдаленно не напоминают расчетливые, сдержанные ласки Айзена-сама…
Айзен-сама…
Улькиорра на мгновение замирает, и Джаггерджак чувствует перемену в его настроении.
- Даже не смей думать, понял? Сегодня ты не сбежишь, мать твою.
Шиффер вздрагивает, слыша это угрожающее, утробное рычание, в котором проскальзывают собственнические нотки.
Он открывает рот, собирается сказать, что не сбежит, ни в коем случае, но не успевает. Гриммджо рывком раздвигает ему ноги и…

***
Секста даже не мог подумать, что однажды будет кому-то отсасывать с удовольствием.
Но это действительно охренительное ощущение. Роскошное ощущение.
Держать член Кватры во рту. Чувствовать его твердость, чуть солоноватый привкус возбуждения…
Гриммджо до боли стискивает бедра Улькиорры, скользит губами по всей длине напряженного члена, пробует языком головку…
Охренеть…
Джаггерджак проглатывает все до последней капли. Проглатывает с наслаждением, с упоением…
Просто охренеть…

***
Это как взрыв серо. Там, внутри. И в голове все перемешивается. И мысли об Айзене куда-то исчезают. Просто исчезают.
Под закрытыми веками становится горячо и мокро, пересохший рот отчаянно
ловит воздух, а пальцы беспомощно комкают простыни. И всегда сдержанный
и хладнокровный Улькиорра Шиффер стонет в голос, забыв про стыд,
смущение, гордость.
К черту гордость…

***
- К черту
твою гордость, - говорит Гриммджо, толкаясь внутрь его тела, где горячо
и хорошо. Просто удивительно хорошо. – К черту…
Он входит до
конца всего несколькими уверенными движениями, входит и замирает, чтобы
успокоить бешено струящуюся по венам кровь. Подхватывает Кватру под
колени, притискивает к себе ближе, проникает еще глубже, хотя, кажется,
что глубже уже невозможно, смотрит, не отпускает взгляда распутных
зеленых глаз. И кто бы мог подумать, что у всегда отмороженного
Улькиорры Шиффера может быть такой взгляд. Распутный. Похотливый.
Мутный…
- Бля, Шиффер, у меня от тебя мозги плавятся, - хрипло шепчет Секста и начинает его трахать.
Трахать медленно, долго, жарко… до обморочного состояния…
Черные ногти впиваются в плечи, оставляют на коже глубокие отметины.
Больно. Хорошо. Просто замечательно…

***
Удовольствие. Больше удовольствия, чем боли.
Это непривычно. Необычно. Это нравится.
Неторопливые толчки, постепенно набирающие силу и скорость. Они вырывают из горла беспомощные стоны. От них содрогается тело…
- Кончишь для меня, Шиффер?
Горячим дыханием, последним, завершающим толчком.
- Грим… мджо…
Можно. Теперь можно произнести это имя без страха. Без стыда. Вслух.
И не сдерживать хриплого вскрика, кончая на собственный живот, слушая глухой, полный животной похоти стон Джаггерджака…

***
Нетерпение и наслаждение подгоняют, заставляют прибавить темп. Гриммджо прибавляет, Улькиорра подхватывает.
Быстро, рвано, безумно.
Глаза темно-зеленого цвета, впивающиеся в кожу ногти, сжимающие поясницу ноги…
- Грим… мджо…
И оргазм, похожий на боль.
Он выкручивает внутренности, заставляет захлебнуться собственным стоном…
Это действительно просто охренительно…

***
Они замирают на несколько секунд. Несколько секунд, кажущихся
вечностью. А потом Улькиорра лениво, словно нехотя делает попытку
вылезти из-под Гриммджо.
Тот моментально ощетинивается.
- Лежать, Шиффер…
- Пусти…
В дрогнувшем голосе Кватры звучат непривычные тихие нотки, и Гриммджо
поднимает голову, заглядывает в его лицо. Но Шиффер прячет глаза,
отводит взгляд.
И пришедшее понимание раздражает и смешит одновременно.
- Придурок, - ухмыляется Секста. – Нашел чего стыдиться.
Улькиорра садится, поджимает колени к груди. Опускает на них голову.
А Джаггерджак видит его узкую белую спину, маленькие крылышки лопаток, четко очерченные линии позвонков.
Красиво. Возбуждающе.
В следующий раз он поставит Улькиорру на четвереньки, чтобы видеть эту
спину… и задницу… и обязательно попробует на вкус и то, и другое…
Черт, и правда возбуждает…
- Шиффер, давай я тебя еще раз трахну и, поверь, этот твой долбаный
стыд сразу пройдет, - говорит Гриммджо, проводя указательным пальцем
вдоль его позвоночника.
Кватра вздрагивает и отодвигается.
- Уходи, Гриммджо…
Что? Какого?
Он что, совсем спятил?
- Твою ж то мать, - не сдерживается Джаггерджак, придвигаясь к нему. – Ну, какого хрена? Не набегался еще, что ли?
- Уходи, - упрямо и серьезно повторяет Улькиорра.
Бесит. Как же он бесит своим хладнокровием, спокойствием. Упертостью.
Гриммджо соскакивает с кровати, начинает одеваться.
- Шиффер, ты придурок, – говорит Гриммджо уже на пороге.
Говорит от бессилия, гнева и злости.
Придурок…

***
Холодные пальцы обводят синяки на белоснежной шее.
- Это сделал он, Улькиорра?
- Да, Айзен-сама, - отвечает тот, низко склонив голову.
- Понятно, - голос Владыки спокоен, а следующий вопрос он задает с бархатными интонациями: - Тебе понравилось, Улькиорра?
- Айзен-сама…
- Только не надо лжи, мой мальчик. Я хочу услышать правду.
Кватре стыдно. Жгучий стыд ест изнутри, не позволяет поднять глаза.
Соуске впервые видит его таким.
- Улькиорра, я жду ответа. Тебе понравилось?
- Да, Айзен-сама, - почти выдавливает из себя Шиффер, и узкая спина
чуть напрягается в ожидании заслуженного удара, наказания, но пальцы
Айзена привычно ласково, почти нежно касаются волос, чуть ерошат их.
- Я совсем не против, Улькиорра, - говорит Владыка, и Кватра вздрагивает, смотрит недоверчивым, почти удивленным взглядом.
- Айзен-сама?
Тот мягко улыбается.
- Если тебе по душе грубость Гриммджо, то так тому и быть, - большой
палец касается мертвенно бледных губ Улькиорры. – Только при условии,
что твоей отдачи хватит и на меня, мой мальчик.
- Да, Айзен-сама, - отвечает Шиффер, снова опуская голову.
- Ступай.
- Ты слишком добр сегодня, - говорит Ичимару, когда Кватра покидает тронный зал.
- Нет, друг мой, я просто разумен. Лучше спустить поводок сейчас. Зато
потом, когда придет время, у него не останется сомнений, на чью сторону
встать. Помня великодушие Владыки, он убьет любого. И Гриммджо не
исключение. Так что, простим ему эту маленькую слабость.
Ичимару не отвечает. Только улыбка его становится чуть шире.

***
- Какого черта ты там торчишь, Шиффер? – раздается сонный голос. – Увидел что-то новое в пейзаже этой долбаной пустыни?
Улькиорра отрывает взгляд от окна, смотрит на лежащего на постели Сексту.
- Я думал, - говорит Шиффер, медленно приближаясь к кровати.
- О чем это?
- Просто думал.
- Неужели? – Джаггерджак хватает Улькиорру. Валит на кровать. –
Надеюсь, ты схватил свою привычную порцию мыслей, а? Здесь ты мне
думающий не нужен.
- Животное...
- Разумеется, - скалится в ответ Джаггерджак, подминая его под себя. – В чем дело? Снова твои чертовы сомнения? Не надоело?
Улькиорра смотрит привычно задумчиво, но ничего не отвечает.
Ты не дурак, Гриммджо, ты просто не привык копать глубже, чем нужно тебе. И мне приходится копать за нас двоих.
Секста переворачивает Улькиорру, ставит на четвереньки…
Айзен-сама не великодушен. Он просто разумен. И он надеется на преданность идеальной машины для убийств…
Пальцы Джаггерджака повсюду, язык скользит вдоль линии позвоночника. Шифер содрогается от наслаждения.
Владыка надеется. И знает, уверен, что не напрасно.
Улькиорра убьет любого, кто встанет на его пути. Он умрет сам, но…
Жаркий шепот в ухо, твердая плоть внутри тела.
- Кончишь для меня, Шиффер?
За это он готов убить даже Владыку…

***
В коридорах Лас Ночес темно. Пусто. Тихо.
И лишь изредка, ускользающим эхом проносится полное боли и наслаждения:
- Грим… мджо…
Ичимару слышит, останавливается, улыбка на его губах становится чуть шире.
- Эх, Айзен-тайчо… Облажался ты…